В мае Ольге Берггольц исполняется 115 лет со дня рождения. Она не только замечательная поэтесса, писательница и публицист, она – голос блокадного Ленинграда. Берггольц помогала ленинградцам выжить в суровое время войны. Превозмогая все силы, Ольга дарила отчаявшимся людям надежду, читая свои стихи. Они были настоящими, и ленинградцы это чувствовали. Существовала даже легенда о том, что, обессилев, поэтесса упала на улице и не смогла встать, но вдруг по радио услышала свой голос, звенящий и бодрый, и поднялась.

Конечно, все записи велись в прямом эфире, и этого не могло быть. Но сам МИФ знаменателен!

Для того, чтоб жить в кольце блокады,
ежедневно смертный слышать свист —
сколько силы нам, соседка, надо,
сколько ненависти и любви…

Столько, что минутами в смятенье
ты сама себя не узнаешь:
«Вынесу ли? Хватит ли терпенья?»
Вынесешь. Дотерпишь. Доживешь.

Иногда она не верила в свою нужность: «Мои писания, мои стихи, они не заменят ни хлеба, ни снарядов, ни орудий – а решает только это. Твоя нужность здесь – самообман и тщеславие». Она ошиблась. Оказалось, что человеческое слово имело важность, как хлеб, тепло, вода. Она была нужна Городу. Ольга Берггольц держалась долго. Смерть мужа ее надломила. Писатель Ардаматский, прорвавшийся в Москву самолетом, встретился с сестрой - Марией Берггольц.

– Не скрою от вас, – сказал Ардаматский, – что Ольга ЛЕГЛА.

– Что вы сказали?

– А вы не знаете, что это значит?

– Нет…

– Это значит, что она едва ли встанет. Человек ложится, наваливает на себя все, что потеплее… – И ждет смерти.

В блокадный Ленинград никто не рвался. Сестра поехала спасать Ольгу. Оказалось, что о блокаде Ленинграда все скрывалось, никто не знал страшной правды.

Оказавшись в Москве, Ольга была потрясена контрастом между умирающим Ленинградом и живой Москвой. Здесь было электричество, давались представления в театрах, звучала музыка из радиоприемников, работали кафе и рестораны. Из Москвы она написала письмо в Ленинград: «Знаешь, свет, тепло, ванна, харчи – это вовсе не жизнь – это СУММА удобств. Существовать, конечно, можно, но ЖИТЬ – нельзя. И нельзя жить именно после ленинградского быта. Я только теперь вполне ощутила, каким, несмотря на все наши коммунальные ужасы, воздухом дышали мы в Ленинграде: высокогорным, очень чистым… Я мечтаю о том, чтобы поскорее вернуться в Ленинград, я просто не могу здесь жить».

Вернувшись в блокадный Ленинград, Ольга Берггольц выбрала свою судьбу. «Ленинградский дневник», Тоненькую поэму, в Ленинграде стали менять на хлеб.  Слово и хлеб вдруг уравнялись между собой.

Ольгу выдвигают на Сталинскую премию. Но премию она не получит. Блокадные стихи и поэмы власть испугали.

27 января 1943 года блокада была прорвана. Все рыдали и целовались. Ольга снова говорила по радио со своим городом. Ольга стала символом блокадного Ленинграда. «Как хорошо, что я – не орденоносец, не лауреат, а сама по себе. Я имею возможность не лгать». Эта хрупкая женщина пережила не только блокаду, но и смерть мужа, своих дочерей. Комсомолка, а потом коммунистка, свято верящая в незыблемость коммунистического строя, она оказалась в тюрьме как «участница троцкистско-зиновьевской организации».

Ее обвиняли в теракте против правительства. Она пробыла в тюрьме 197 дней и ночей. Была беременна. Ребенок в ней был убит, и она навсегда лишилась возможности родить. Она напишет в больнице.

Двух детей схоронила
Я на воле сама,
Третью дочь погубила
До рожденья – тюрьма.

Тюрьма изменила Ольгу. «Мы строим прекрасный мир, наши цели благородны, мы опираемся на лучшие человеческие качества, – но почему же вокруг голод, репрессии, доносы, самоубийства, тюрьмы и расстрелы?»    Ответа не было не только у Ольги, но у всего ее поколения.

Нет, не из книжек наших скудных,
подобья нищенской сумы,
узнаете о том, как трудно,
как невозможно жили мы.

Как мы любили – горько, грубо.
Как обманулись мы, любя,
как на допросах, стиснув зубы,
мы отрекались от себя.

И в духоте бессонных камер,
все дни и ночи напролет
без слез, разбитыми губами
шептали: «родина… народ…»

И все – таки главной книгой ее жизни стали дневники, которые она вела с 13 лет. Безжалостные - к себе, и объективные - ко времени. Дневники, которые потрясают своей честностью и ненавистью ко всякой лжи. Они отразили время, 20 век -полный боли, отчаяния и надежды. Эти дневники Берггольц прятала. Только сейчас их можно публиковать без купюр.

Прошедшая тюрьму, блокаду, смерть близких, Ольга говорила все, что думала, приводя в ужас и чиновников и КГБ. Исключить Символ Блокадного Ленинграда из партии было невозможно.

В 1970 году она отметила свое шестидесятилетие. На сцене Дома писателей ей посвящали стихи. Произносили речи блокадники. Ее чествовали. Был банкет.

Берггольц умерла 13 ноября 1975 года, в шестьдесят пять лет.

О, как меня завалило жгучим пеплом эпохи!
Пеплом ее трагедий, пеплом ее души…
Из зыбкой своей могилы: «Милый, – кричу я, —
милый, спаси,
хотя бы внемли!..»

Из жаркой своей могилы кричу: «Что было, то было.
То, что свершается, свершается не при нас…
Но – с моего согласья!..»

16 октября 1978 года появилась улица Ольги Берггольц. К 70-летию прорыва блокады Ленинграда в школе № 340 Невского района открылся музей Ольги Берггольц.

Теперь при входе в Дом Радио установлен бронзовый барельеф Ольги Берггольц.

Время все расставило на свое места. Ольга Берггольц   стала для нас не только Ленинградской Мадонной, но и настоящей мученицей, испившей свою чашу до дна. Это ей принадлежат слова: «Никто не забыт и ничто не забыто».

Ротнер Л. И.,
главный библиотекарь НРБ